— Как хорошо, что для целителей не предусмотрено обязательное ношение подобных облачений, — прошептал с лёгким смешком своей спутнице эльф, когда мимо них прошёл очередной патруль. — Я бы настолько слипся под всем этим нагромождением стали и ткани, что потом до утра пришлось бы отмачиваться.

У него не было ни малейшего намерения насмехаться над местными стражниками — просто это был единственный способ, как развеять напряжение Трины. Сколько бы патрулей им ни встретилось, её по-прежнему отпугивали побрякивающие своими латами и оружием незнакомцы, чьи глаза прятались в прорезях шлемов, к тому же ещё и прикрытых тенью от накинутых поверху них капюшонов. По правде говоря, после первого своего сражения Эмироэль тоже испытывал странные ощущения от всего, что имело хоть что-то общее с войной, — это не был страх, скорее, сильный дискомфорт, базирующийся на мыслях, суть которых лежала далеко не на поверхности; в целом же этот опыт время от времени помогал молодому целителю с большей успешностью ставить себя на место других людей и таким образом гораздо лучше понимать их переживания.

— Может, ты хотела бы взглянуть на замок? — спросил он у синеглазой, когда их прогулка начала напоминать бесцельное блуждание по улицам задремавшего города.

— Здесь есть замок? — удивилась Трина.

Её неосведомлённость насчёт определённых укладов эльфийского общества уже практически перестала смущать Эмироэля.

— Да, — подтвердил он, — как и во всяком большом городе. Нынче в них живут преимущественно хозяева земель, но этот считается резиденцией Её Высочества Элштэррин, принцессы Арнсдэйры. Правда, насколько я слышал, здесь она провела в сумме не больше года за всю свою жизнь.

Трина уставилась себе под ноги, но вид у неё, тем не менее, был заинтригованный.

— А почему? — поинтересовалась она.

Невзирая на то, что дать точного ответа Эмироэль не мог, простым «кто знает» он отделываться не стал.

— Трудно сказать. — Заведя тему о членах правящего семейства, молодой целитель ещё больше понизил громкость своего голоса и теперь почти шептал. — Кто-то говорит, что она слишком юна и неопытна, чтобы самостоятельно управлять таким обширным владением, а кто-то утверждает, что Его Величество король просто не хочет отпускать её от себя. Последнее, как мне кажется, является наиболее правдоподобным тому объяснением: принцесса Элштэррин — единственная оставшаяся правнучка короля. Кроме неё у него больше никого из родных не осталось, а теперь, когда его подданные вынуждены воевать не только с антарийцами, но и с людьми вдовствующей королевы, им действительно лучше не разделяться. В столичном замке принцесса, по крайней мере, будет в полной безопасности — не то что здесь.

Едва произнеся своё последнее слово, Эмироэль осознал, что ляпнул лишнего — не стоило ему ставить под сомнение надёжность Риада, пусть и в отношении другого человека. Резко заткнувшись, он присмотрелся к своей спутнице, пытаясь разобраться, повлияло ли на неё его ненарочная откровенность, но Трина, похоже, задумалась о чём-то другом.

— Наверное, он очень её любит, — произнесла наконец синеглазая. — Я бы тоже в такой тяжёлый момент не стала бы отпускать далеко тех, кого люблю.

Это прозвучало из уст девушки настолько проникновенно, что молодой целитель попросту не нашёлся, что сказать в ответ. Было нечто такое в речи Трины, когда она говорила от всего сердца, что пронзало, точно игольная трубка, всю ненужную мишуру и проникало в самую чистую глубь того человека, кто всерьёз прислушивался к ней. Несмотря на то, что она обладала куда меньшим жизненным опытом и знаниями в целом, ей удавалось затронуть восприятие Эмироэля куда точнее и ощутимее, чем это делала когда-либо непременно очень уважаемая им Моргина.

Осведомившись у случайного прохожего, каким путём лучше всего можно было добраться до замка, эльф избежал необходимости продолжить сложившуюся тему и, большинство времени ничего не говоря, повёл Трину туда. Девушка оглядывалась по сторонам, словно бы изучая каждый окутанный полутьмой дом, мимо которого они проходили, и не пыталась заговорить ни о своей сестре, ни о подругах, хотя, вероятнее всего, именно эти мысли на данный момент занимали её ум больше всего остального. Эмироэль не знал, о чём таком он мог бы начать с ней болтать, чтобы отвлечь от таких серьёзных вопросов, и потому понадеялся, что в этой задаче ему окажется хорошим помощником сам замок — наверняка он вызовет у синеглазой достаточно впечатлений, чтобы поговорить о чём-нибудь безболезненном и, быть может, даже приятном.

Улица, что должна была вывести их к нужному месту, постепенно сужалась, всё больше походя не на дорогу, а на дорожку — плечом к плечу по ней могли пройти от силы пятеро человек. Старинные четырёхэтажные жилые дома, отличающиеся от остальных городских построек своей мнимой простотой, стояли плотным рядом, окольцовывающим главное здание всего Риада — его замок, — пройти к которому можно было только вот по таким вот узким улочкам. Уже издалека Эмироэль мог наблюдать высокие шпили его пятерых башен, правда, в виде силуэтов в темноте, не более того. На самом деле эльф уже видел их однажды при свете дня — когда ходил за продуктами и решил слегка прогуляться, — что теперь вызвало жалость по поводу того, что замок ничем не подсвечивался, за исключением фонарей возле его основных входов. Выстроенный из тёмно-серого камня гигант стоял на плоском участке земли, возвышаясь над остальным городом лишь за счёт своей собственной высоты; ему были свойственны прямые угловатые формы, и сам он был как бы вылит из единой формы и не имел ярко-выраженного деления на корпуса — если бы молодому целителю пришлось бы дать этому замку одну-единственную характеристику, он бы назвал его «компактным».

— Красиво… — прошептала Трина, когда они остановились возле несколько-метрового заграждения в виде тёмной металлической решётки с острыми концами.

Пространства между замком и забором было совсем немного, поэтому они хорошо видели и один из входов, и стоящую рядом стражу, в целом по виду отличавшуюся от городских стражников только другим цветом сюрко — у тех, кто охранял замок, он был тёмно-бирюзовым. Хотя, впрочем, были они вооружены посерьёзнее городских патрулей, и тем самым больше напоминали самых настоящих солдат.

— Это — гвардейцы принцессы Элштэррин, — наклонившись к уху синеглазой, тихонечко промолвил Эмироэль. — Говорят, они не покидали город с тех самых пор, как она уехала отсюда ещё ребёнком.

Бывало, эльф сетовал на глупые и неоправданные, на его взгляд, правила, касавшиеся целителей, но наиболее незавидной, пожалуй, была в данном плане судьба Пламеносных, особенно талантливых и проявивших себя. Не было такого закона, который бы делал их невольниками правящей власти, но было ли это необходимым, учитывая, как за время правления династии Первых Королей власть имущие научились поворачивать всё в угодную для них сторону? И не счесть, сколько рычагов давления на человека вообще существует в природе, так что, по факту такие способные Пламеносные, которые никому ничего должны не были, всё равно оказывались в руках у хозяев земель и королевского Двора. Если они желали обучаться у мастеров своего дела, то вместе с тем становились как бы военнообязанными — не по законам страны, а по закону чести. После же, присягнув королю или другому вельможе, они уже не могли когда-либо освободиться от данного слова и навсегда становились зависимыми от чужой воли. Сколько удовольствия от исполнения своего дола имели гвардейцы принцессы, десятками лет охраняя практически полностью пустое здание, где жили только слуги, регулярно поддерживавшие в нём порядок?..

— В моём городе есть много похожих строений, — нарушила тишину заглядывавшаяся на замок Трина. — Во время войны его центр был полностью разрушен. Погибли тысячи беженцев — в том числе женщины и дети. Когда война окончилась, старый город принялись восстанавливать. Это заняло почти сорок лет, но сейчас для тех, кто не знает его истории, он выглядит так, словно и не было никаких разрушений. С парома во время заката он кажется просто изумительным. — Ненадолго замолкнув, синеглазая затем повернула голову к эльфу и спросила: — А можно как-нибудь пройти внутрь, чтобы осмотреться?