— Мы же в большом городе, — промолвила, пригубив свою кружку, черноволосая эльфийка. Мгновением ранее молодой целитель развязал ей пальцы, чтобы она могла пить сама. — Здесь, куда ни плюнь, так или иначе попадешь во что-нибудь интересное.
Как бы Эмироэль ни пытался, разгадать мысли Роды ему никак не удавалось, и это смущало его ум, заставляя его чувствовать себя игроком, который проиграл своему оппоненту, даже толком не сделав первого шага. Природная изворотливость этой девушки неизменно ставила эльфа в тупик, так что единственное, что он испытывал, глядя на неё, было желание, заключавшееся в том, чтобы угодивший в её кружку порошок подействовал как можно скорее и тем самым избавил его от всего этого напряжения, порождённого её запутанной персоной.
— Вот бы ночь была ясная… — выдохнув чуток пара после выпитого глотка горячего чая, произнесла Трина.
Сама того не ведая, она великолепно перевела тему в другое русло, за что Эмироэль был ей несказанно благодарен: говорить о том, к чему могла склонить их Рода, ему нисколько не хотелось.
— Я тоже на это надеюсь, — согласился целитель, — и, судя по всему, так оно и будет. Дождя, по крайней мере, точно не предвидится.
Утверждать это с полной уверенностью он не мог, но погода держалась приятной целый день, да и вечер выдался умеренно летним — без особой жары, но солнечным и почти безветренным.
— Можно, я причешусь? — спросила Трина, отставляя практически пустую кружку.
— Конечно. — Эмироэль кивнул, медленно потягивая свой чай.
Рода, привыкшая действовать с размахом, опустошила половину своей кружки едва ли не залпом, а потом резко замедлилась. Планы молодого целителя это нисколько не спутало: для осуществления его затеи хватило бы и нескольких выпитых ложек; на дозу-то он не поскупился…
Спустя пару минут, пока синеглазая ещё возилась со своей причёской, Рода начала позёвывать. Эмироэль готовился к тому, что она вот-вот заскандалит, но эльфийка в очередной раз удивила его своей непредсказуемостью.
— Умно, — с неоднозначной усмешкой на губах подметила она, — очень умно. Повеселись на славу, мальчик с большой улицы. Кто знает, когда ещё тебе выпадет такая возможность.
Раззевавшись, Рода начала клониться к стене. Молодой целитель знал, что она сейчас чувствует: глаза заливаются непереносимым грузом и тяжелеют настолько, что их уже никак не открыть; в то же время разум окутывает такая пелена, какая не сравнится по силе даже с глубочайшим сном. Преодолеть такое состояние было невозможно — разве что если бы эльфийка была наделена особыми способностями, — но в этом деле её ледяная магия ничем не могла послужить ей. Измельчённые споры дремотного мха, являющиеся сильнейшим снотворным, сделали всё то, что Эмироэль ожидал от них: Трина даже не успела доплести волосы, как Рода уже глубоко спала. Взяв её на руки, молодой целитель перенёс черноволосую эльфийку в комнату, на кровать, где уложил наиболее удобным для неё образом, — в конце концов, в таком положении ей предстояло спать не меньше чем до второй половины завтрашнего дня.
— Что случилось? — мгновенно встрепенулась синеглазая, отрывая руки от косы, которую она заплетала.
В этом была вся Трина: порою чрезмерно чувствительная, пугливая, но неизменно заботящаяся о тех, кто окружал её.
— Ничего такого, — поспешил успокоить её Эмироэль. — Рода просто притомилась. Думаю, будет лучше, если мы не станем её будить.
К счастью, черноволосая эльфийка действительно выглядела мирно спящей — ничто не выдавало стороннего воздействия. Трина долю минуты глядела на неё, словно пытаясь понять, что вызвало такую усталость и что из всего этого вытекает. Молодой целитель, опасаясь провала, мигом метнулся в переднюю и подхватил их с синеглазой куртки.
— Но… — попыталась возразить девушка.
Эмироэль, с помощью растереблённой сложившейся ситуацией расторопностью, принялся развязывать хитроумные путы на руках и ногах Роды — всё равно до наступления следующего дня это не было чревато никакими последствиями.
— Вот так будет лучше, — выпрямляясь и оглядывая результат, проговорил он и, ради большего спокойствия Трины, расправил конечности черноволосой эльфийки, чтобы поза отдавала естественностью, а потому — и комфортом.
Синеглазая по-прежнему сомневалась, но решительно настроенный Эмироэль набросил куртку ей на плечи, ненавязчивым касанием подтолкнув её к передней. Они выходили из снимаемой их отрядом комнаты в какой-то беспокойной спешке — словно бы торопились успеть на мероприятие, не имевшее никакого отношения к взаимоприятному времяпрепровождению.
Когда они наконец оказались на улице, всё, что было до этого, показалось остатками минувшего дня — с этого момента будто бы начиналось что-то совершенно новое, свежее. Возможно, причиной тому послужила хорошая — чуть тёплая, безоблачная — погода, особая атмосфера ночного города — или же одно успешно подчеркнуло другое, создавая благоприятную почву для отлично проведённой ночи. Эмироэль пока ещё не знал, как долго они будут отсутствовать, но, отправив ключи во внутренний карман своей куртки, он решил не раздумывать над этим: к чему гадать, если до наступления утра они были свободны? А в свободе, как известно, кроется безграничность выбора. Моргины, диктующей им свои правила, рядом не было, так что до зари, а то, быть может, и чуть дольше они сами были себе хозяевами, и молодой целитель намеревался во всей полноте воспользоваться этими новыми, столь внезапно открывшимися перед ним перспективами.
— Всё в порядке? — спросил у своей спутницы эльф, отдаляясь от дома и надеясь, что ответ будет положительным.
Трина хотела сказать что-то о Роде — Эмироэль видел это, — но затем передумала и, опустив взгляд, кивнула. Молодой целитель легонько притронулся к ней локтём, улыбнулся, когда она на него посмотрела, и согнул руку, приглашая девушку ухватиться за него. Синеглазая, вместо того чтобы продеть свою руку в предложенную «петлю», обхватила руку эльфа своими пальцами, частично прикрытыми длинными рукавами куртки. После этого уже мало что было способно заставить Эмироэля вернуться мыслями к черноволосой эльфийке, которую она оставили в очень желанном для неё одиночестве — хоть и с обмолвками.
В эти ранние ночные часы Риад был похож на модницу, застигнутую врасплох в своём спальном наряде. Первым, что бросалось в глаза, было отсутствие людских масс, свойственных таким большим городам в любое время суток — мимо них проходило в целом по несколько людей в течение минуты. Складывалось впечатление, что они оказались где-то в предместьях, которым как раз-таки и было характерно эдакое «вымирание» после заката солнца, к тому же такому ощущению способствовало не ахти какое освещение: наружные светильники в виде открытых прозрачных чаш, украшенных тонким металлическим узором, были размещены лишь на стенах угловых домов — они давали мерное бледно-голубое сияние, охватывающее не так уж много пространства; в остальном же приходилось полагаться на небесные светила и свет, поступающий из окон, которого тоже было не сказать что достаточно. Атмосфера складывалась сильно приглушённая, почти убаюкивающая — если кто-то невидимый повышал голос пусть даже вдалеке, внутренностями это воспринималось как некий сигнал к беспокойству, но Трина, к удивлению эльфа, если и вздрагивала от неожиданности, то обратно домой не рвалась. Неприкрытое волнение она испытывала, лишь когда им навстречу выходил редкий городской патруль, обычно состоявший из двух стражников, больше походящих на гвардейцев: они носили полный доспех, серый сюрко с проймами и длинный белый плащ с капюшоном, закреплённый серебряной фибулой на левом плече. Особой деталью их облачения был пояс в виде серебристой цепочки, сзади поднимающейся к плечам, проходящей сквозь практически незаметную петельку на сюрко и вновь спускающейся вниз; её оканчивающиеся маленькими колечками концы свободны свисали спереди. Из разговора с одним из стражников, с которым они перекинулись парочкой фраз несколько дней назад возле рынка, Эмироэль знал, что эта вещь вошла в здешнюю униформу стражи благодаря высокородной леди Миа́стре — супруге Ало́рина, бывшего принцем Арнсдэйры больше тысячи лет тому назад: она якобы сняла свою декоративную цепочку и передала арнсдэйрскому стражнику в благодарность за некую услугу, описание которой варьируется, и в напоминание о том, чтобы он и его товарищи никогда не колебались в исполнении своего долга. В качестве вооружения один из них, как правило, имел при себе лук и метательные кинжалы, а второй — два меча, длинный и короткий.