— Ещё не успел озаботиться этим вопросом, — ответил он и вдруг поймал себя на мысли, что таким ответом оставил достаточно пробелов, чтобы девушка могла продолжить свои расспросы.

Как оказалось, подумалось ему об этом совсем неспроста: его собеседница взаправду выглядела в тот момент так, словно у неё в голове крутился очередной вопрос — и мгновением спустя она ошарашила его им, сказав:

— Я-то в конце концов всё-таки справилась — нашла себе жильё. Но не здесь, возле стен, и не за ними, а в одном из кварталов среднего города. Хорошее место, и съёмщица — такая приятная женщина; мы с ней сразу поладили. Если тебе негде остановиться, я могу представить тебя ей — возможно, вам удастся договориться.

Гиллэйн сбавил шаг и прошёл вперёд ещё немного, прежде чем остановиться и обернуться к девушке, которая продолжала следовать за ним. Она была мелкой и юной — чуть ли не вдвое младше него, если судить по учёбе, да и просто по внешнему виду. Завитые в крупные локоны волосы украшали гладкое лицо со слегка разрумянившимися щеками и падали на в меру лохматый воротник её летнего пальто. С виду она была тонкой и гибкой — но не как танцовщица, овеянная неповторимой музыкой своей пляски, а как девчонка, от скуки перебрасывающаяся с ветки на ветку. Она и была провинциалкой — ну или просто приезжей из другого города, но всё, что нахолось за пределами Аштирлота, жило по иным правилам. Гиллэйн не знал её, но благодаря этой недолгой встрече понимал, к чему это всё может свестись. Попадая в чуждый для себя мир, человек порой так сильно преображается, что готов поменять свою старую шкуру на новую, лишь бы только сойти за своего. Откуда бы ни была эта юная врачевательница, столица сделала её своей, и маг мог бы этим воспользоваться — он даже хотел этого, пускай и недолго, ведь это был тот самый пресловутый «простой путь», к которому ноги временами сами сворачивают. Но Гиллэйн, каким бы он ни казался со стороны, хорошо представлял, какие последствия могут иметь поступки, совершённые людьми, которые просто хватают то, что преподносит им случай, — а он хотел сам владеть своей жизнью. В конце концов, решение дать этой девчушке несколько монет возникло в связи с совсем другим поводом: та ситуация в подвальном заведении напомнила ему те времена, когда они с Ривэльке находились в похожих условиях — они ведь провели значительную часть своей жизни людьми, которые считали каждую монетку, учитывали каждый расход и ограничивали себя во всех своих желаниях. В тот момент ему просто захотелось как-то изменить то, что происходило у него перед глазами, а Ривэльке всегда говорила: «Если чувствуешь необходимость что-то сделать — что-то, что кажется тебе хорошим, — то не колеблись». Прямо сейчас он как раз хотел сделать что-то, что ему самому казалось по крайней мере верным, и, каким бы ни был соблазн разрешить эту ситуацию как-то по-другому, он всё же не позволил себе увильнуть куда-то в сторону.

— Послушай, если ты будешь приглашать к себе малознакомых мужчин, — тоном должностного лица, под вечер уставшего от бесконечной вереницы посетителей, но вынужденного сохранять, так сказать, лицо, произнёс Гиллэйн, глядя прямо на девушку, — тебя действительно будет совсем несложно спутать с… «этими».

Маг продолжил смотреть на неё с непростительной невозмутимостью, даже когда заметил, как совсем новые эмоции захватывают будущую врачевательницу и отпечатываются на ней так явно, что он мог перечислить их все, а затем ещё и облечь в мысли, которые, скорее всего, и овладели её разумом с такой молниеносностью. Наверняка она в одно мгновение ока увидела его совсем другим — таким, каким он был в глазах большинства прохожих, не озадачивающихся мыслью о том, какую судьбу он нёс в себе и каким человеком вообще являлся. Из человека не совсем обычного, но от того, быть может, даже любопытного он вдруг превратился для неё в хамоватого мерзавца, который — хуже всего прочего — плюнул на её расположение, а подобное не стерпит ни образованная интеллектуалка, ни просто девушка, имеющая хотя бы каплю самоуважения. С какой стороны ни посмотри, Гиллэйн попал в точку, нанеся ей такое оскорбление, за которое она вполне могла бы натравить на него стражу.

— Отребье, — вытолкнула она полушёпотом сквозь мгновением ранее плотно сжавшиеся губы, и собственный гнев так лихо крутанул её и толкнул в спину, что магу показалось, что в эту минуту она способна пройти таким шагом сквозь стену.

Конечно же отребье. Удивительно, что не выродок, — но она, видимо, действительно была весьма воспитанной, раз не стала поливать его теми словами, которые сами приходили на ум при взгляде на него. Холёные горожане по-настоящему не любят никого, кто хоть немного отличается от них, а Гиллэйн на текущий момент являл собой едва ли не противопоставление всему тому, что им нравилось и что они готовы были принять. Наверное, он немного поторопился и отсёк от себя одну из тех редких жительниц эльфийский земель, которые выходили за рамки, присущие остроухому народу, — она могла бы стать ему товарищем, и плохо ли было бы, сложись всё именно так? Но Гиллэйн не рвался заполучить себе друзей — ведь это было сложно. Сложнее, чем задурить голову юной девчушке, приехавшей возводить свою жизнь с нуля в новом для себя месте, или отправить её восвояси наигранной наглостью. В любом случае, маг о сделанном выборе не пожалел: так было лучше, чем если бы они продолжили это знакомство.

Проводив взглядом стремительно отдаляющуюся от него девушку, Гиллэйн развернулся в другую сторону и взглянул на столичный замок, служивший своего рода главным указателем внутри этого города. У него оставалось одно дело, которое он хотел сделать, прежде чем приступить к завершению задания, порученного ему хозяином земель, и время суток, клонящееся к позднему вечеру, подгоняло его, попутно запрещая отвлекаться на какие-либо мелочи — а всё было мелочью по сравнению с тем, что маг задумал ещё на подходе к столице. Это было чем-то глубоко личным, а потому он не хотел откладывать это на другой раз, которого могло и не случиться. С определённых пор он научился всегда уделять должное время и вкладывать все необходимые усилия в то, что имело для него особое значение, — даже если это и противоречило заданному курсу во всём остальном. Послание во внутреннем кармане куртки не припекало грудь Гиллэйна напоминанием о его долге, когда он решил отодвинуть порученное ему дело ещё на час с лишним. На самом деле он понятия не имел, сколько времени могло уйти на посещение нужного ему места, но когда он задумывался об этом, то приходил к выводу, что затрата этого наиценнейшего ресурса, какой бы она ни была, не заставила бы его изменить своё решение — просто потому, что им руководило настоящее, не выдуманное и не навязанное кем-либо или чем-либо желание так поступить.

Расположение нужного места было ему хорошо известно, но как дотуда добраться — он не знал, поэтому по пути не раз успел переговорить со столичными стражниками. Немного непривычным было то, что ближе к центру города, где крепчали типичные для местных жителей взгляды, стражи порядка, наоборот, казались приветливее и расслабленнее. Благодаря их наводкам, а также собственной искренней нацеленности маг справился достаточно быстро: на то, чтобы достигнуть своей цели, у него ушло всего-то около полтора часа полу-бегущим шагом. Наконец добравшись дотуда, Гиллэйн пересёк широкую улицу и оказался возле огромного парка, своим простором напомнившего ему целое поле. Никаких заграждений это место не имело — разве что таковым можно было посчитать линию ровно постриженных мелких кустов, едва дотягивавших магу до колена. Сразу за ними начиналось засаженное мелкой травой пространство, среди которого встречались также дикие цветы, но также небольшие — в высоту с мизинец. Гиллэйн двинулся вдоль линии кустов, после чего, найдя в ней проход, вышел на дорожку, выстланную гравием, который удивительным образом не ёрзал под стопой, когда на него наступали. Углубившись в парк — в основе своей — место открытое, в котором, тем не менее, встречались уголки, где можно было скрыться под сенью деревьев или больших кустов, — вполне можно было почувствовать себя выехавшим загород; главное, не стоило слишком высоко поднимать своего взгляда, который тут же выхватил бы какие-нибудь особо высокие здания, из-за чего вся эта иллюзия мгновенно рассыпалась бы. С северной стороны, например, частью его границы служил холм, на котором располагался Учёный Дом, специализирующийся на градостроении — из-за того, что его склон был уложен отшлифованным серым камнем, схожим с тем, из которого была построена опоясывающая учебное заведение стена, складывалось впечатление, будто парк огорожен целой плотиной. Как было в других местах, Гиллэйн не стал разведывать, так как пришёл совсем не за этим.