— Из каких таких «этих»? — привычным для себя негромким, сухим тоном спросил он, глядя ей в лицо.

Девушка на мгновение отвела свой взгляд, после упрямо бросив его ему навстречу.

— О, я наслышана о таких, как Вы! — затвердила она так, что Гиллэйн ощутил себя человеком, которого прилюдно отчитывают, хотя прохожих практически не было, а сам он не походил на роль того, кто будет терпеливо выслушивать чужие претензии — и, тем не менее, он не спешил говорить, пока девчушка, загоревшись какой-то внутренней убеждённостью, продолжала: — Подбрасываете не ожидающим подвоха девушкам деньги, а потом поджидаете их, чтобы спросить с них этот долг. Так вот — я с собой подобного не позволю и отплачивать за то, чего я не просила, не стану! Зарубите у себя это на носу, и вот это… вот это вот… — Она потрясла прижатой к нему ладонью. — …забирайте!

Гиллэйн молча наблюдал за ней, понимая всю нелепость сложившейся ситуации и вместе с тем дивясь поведению незнакомки. Будь он на её месте да имей в голове её мысли, оставил бы чужие монеты подавальщице и улизнул бы по-тихому, но она устремилась вслед за ним, причём имела достаточно смелости для озвучивания такой вот тирады, при этом не изменив вежливости, характерной для настоящих жителей больших городов. Если бы маг не разглядел в ней этого стремления отстоять свою попранную, как ей казалось, честь, он бы забрал эти монеты и ушёл, но этим бы он подтвердил всё то, что она успела надумать и чего и в помине не было.

— Мне показалось, что они не будут лишними, — ответил Гиллэйн, намеренно избегая таких излишне прямых фраз, как «тебе не хватало денег» и тому подобного, которые смутили бы её. — Ничего взыскивать с тебя, госпожа, я не намеревался. Если ты будешь настаивать, чтобы я забрал их, — маг скользнул взглядом по её ладони, всё так же сжимавшей монеты, — то отвергнешь мою любезность, и только.

Девушку такой ответ ввёл в смятение — она, небось, ожидала услышать жаргон прямиком из самых тёмных переулков, который таким благонравным горожанкам доводится слышать чрезвычайно редко в своей без сомнения очень пристойной жизни, но Гиллэйн, попеременно выглядящий то криминально, то просто нелюдимо, умел говорить разными словами, и льстиво-покладистыми в том числе. Учтивое обращение, произнесённое почти чистым голосом, пришлось ей по вкусу и заставило поколебаться в том, в чём секунду назад она была поголовно уверенна. Маг использовал это замешательство, откланявшись и вернувшись к намеченному маршруту, но голос девушки настиг его всего пару шагов спустя.

— Что ж… — сказала она, — в таком случае будет целесообразнее отужинать в «Шустрячке-перепёлке».

Такая быстрая перемена в сторону благосклонности удивила Гиллэйна, но так как он не был намерен задерживаться, то просто обернулся в пол-оборота и попытался улыбнуться, чтобы соответствовать заданному вежливому тону. Девушка это расценила как приглашение к разговору, чего сам маг в это действие никоим образом не вкладывал, и увязалась вслед за ним. После инцидента, лёгшего в основу всему этому, Гиллэйн не рискнул бы спровадить её, но и возможной вовлечённости не проявлял, надеясь, что девчушка разглядит это и они разойдутся уже по её инициативе — но подобное не спешило происходить, из-за чего маг с каждым проделанным шагом становился всё более напряжённым.

— Давно в городе? — спросила девушка, на ближайшем перекрёстке поравнявшись с ним.

По-видимому, дел этим вечером она никаких не имела и проживала где-то поблизости, раз могла позволить себе беседу с незнакомцем. Гиллэйн не горел желанием отвечать ей, но в то же время она не вызывала в нём отторжение — в частности из-за простоты в поведении и своём отношении к нему.

— С сегодняшнего дня, — коротко произнёс он, даже толком не взглянув на неё.

Девчушка пропустила мимо внимания его насупленное расположение духа, скорее всего, соотнеся его с тем, что свело их этим вечером — вероятно даже, она посчитала себя немного виноватой в последовавшем с её стороны гневным выпадом и теперь пыталась сгладить первое впечатление.

— Я тоже здесь относительно недавно, — не получив ответного вопроса, тем не менее сказала она и тут же пояснила, задрав голову в его сторону: — Приехала обучаться врачеванию в Учёном Доме.

Многое после этих слов обрело ясность в представлениях Гиллэйна. Во-первых, девчушка призналась, что не являлась коренной жительницей столицы — наверняка она сделала так, чтобы его не смущала разница в социальном статусе, заметная благодаря банальным различиям в их внешнем виде, — ну, а во-вторых, в определённой степени охарактеризовала свою личность, назвав выбранную профессию. И то, что она была откуда-то извне, и то, что в будущем должна была стать врачевателем, полностью объясняло, почему она не побоялась вступать с ним в какой-либо контакт — те, кого учат лечить, возвращая людей к здоровью буквально собственными руками, относятся к окружающим куда как иначе, чем все остальные. По крайней мере, магу не доводилось видеть работников этой сферы, вступивших в неё по призванию, но имеющих серьёзные предрассудки. Но было кое-что, что не сходилось, и потому Гиллэйн спросил:

— В Учёном Доме невкусно кормят?

Насколько ему было известно, учебные заведения подобного плана представляли собой не просто здание, а компактный комплекс, в котором также имели место жилые помещения для преподавателей и учащихся — даже тех, кто родился и вырос в этом же городе. Оплата за проживание входила в сумму оплаты за учёбу, поэтому появление этой девчушки в том подвале не могло не вызвать кое-каких вопросов.

— Я прохожу подготовительный год, — с улыбкой пояснила она, пресекая оправданно пронизанные подозрительностью доводы Гиллэйна.

Это был исчерпывающий ответ на любые его подозрения: в эльфийских землях подготовительный год в большинстве высших учебных заведений действительно не предполагал помощи будущим учащимся. Это означало, что заботы о пропитании, жилье и всём необходимом, включая расходы на требующиеся для подготовки материалы, лежали целиком и полностью на шагавшей рядом с ним девушкой. Судя по сцене в подвальном заведении, полагаться в этом городе она, скорее всего, могла только на саму себя — и, опираясь на это знание и видя, как она держится, Гиллэйн не мог мысленно не похвалить её за это. Люди, настойчиво продвигающиеся навстречу благородной цели, всегда вызывали в нём восхищение — пусть он этого и не показывал так, как они того, возможно, заслуживали.

— А ты здесь надолго? — продолжила заглохший ненадолго разговор девчушка, и Гиллэйн заметил, что, заговаривая с ним, она пытается заглянуть ему в лицо, из-за чего ей приходилось топать быстрее, так как сам маг шагал достаточно быстро, и шаг у него был, само собой, шире.

Гиллэйн понятия не имел, сколько времени займёт его задание и чем оно обернётся для него, поэтому наиболее честным ответом было бы: «Надеюсь, что ненадолго». Столица его не пленяла, и свою жизнь он с ней не связывал — он вообще плохо представлял, чем закончится её посещение, и планов не строил; но девушка глядела на него, и нужно было ей что-то сказать, поэтому маг пошёл по наиболее привычному для себя пути, выдав:

— Время покажет.

Некоторое расстояние они преодолели молча, но затем девчушка вновь заговорила, опровергнув предположения Гиллэйна по поводу того, что их общее времяпрепровождение подошло к концу.

— Удалось найти себе жильё? — спросила она и, видимо, чтобы в некотором смысле поддержать его, решила поделиться своим опытом: — Помнится, я в прошлом году облетела каждую улочку дальних районов — ничего найти не могла. Под конец уже думала, что придётся что-то прямо-таки за стенами подыскивать…

Манера речи у неё была лёгкая, непринуждённая. «У неё, наверное, много подруг и знакомых», — подумал Гиллэйн. Таким людям совсем несложно устроиться в обыденной жизни: они со всеми найдут общий язык и, столкнувшись с трудностями, не пропадут. Его теперешняя собеседница вызывала симпатию, но маг не мог ответить ей тем же радушием, и сама необходимость находиться в её обществе обременяла его; но Гиллэйн терпел это, потому как понимал: во всё это он ввязался по своей собственной вине, — и потому заставлял себя расхлёбывать сложившую ситуацию медленно и тактично.