Другим удачным стечением обстоятельств было то, что незнакомка покинула чародейские покои незадолго после этого и выбрала как раз тот маршрут, на котором её подстерегала зеленоглазая. Не стесняясь своего намерения — а раньше Криандра постеснялась бы лезть к чужому человеку с тем, что можно было бы посчитать нравоучениями, — она вышла из-за угла и поравнялась с портнихой. Та, в свою очередь, лишь покосилась в её сторону, но даже шага не замедлила — и тогда зеленоглазая выступила вперёд, преграждая ей путь.

— Что ты делаешь? — с искренней обеспокоенностью спросила Криандра.

Было небезопасно затевать такой разговор прямо здесь — на площадке возле ведущей в оба направления лестницы, к тому же ещё и неподалёку от комнат, где оставался чародей, — но зеленоглазая опасалась, что перехватить девушку в другом месте ей не удастся, да и вообще её расчёт был ориентирован на короткий, но конструктивный обмен парочкой фраз.

— Тебе-то что? — с неожиданным пренебрежением ответила незнакомка, окинув её неприкрыто неприязненным взглядом с ног до головы.

Такая реакция на её вопрос обескуражила Криандру — она была готова встретить сопротивление, но явно не настолько хлёсткое. С другой стороны, ей ли было привыкать к подобному, учитывая, какого склада девушка уже несколько лет являлась её лучшей подругой?

— Ты играешь с огнём! — не переходя на грубости, непреклонно настояла она. — Буквально!..

Девушка сомкнула губы, шумно выдохнула через нос и подняла взгляд к потолку, словно бы из последних сил удерживаясь от того, чтобы закатить глаза. Зеленоглазой казалось, что она вот-вот оттает и выйдет из образа, но вместо этого незнакомка сделалась ещё сердитее.

— Кто ты такая, чтобы поучать меня? — скрестив руки на груди, заявила незнакомка. — Неужели ты действительно так наивна — или просто прикидываешься? Глаза в пол, вся из себя такая невообразимая скромница, посмотрите…

Как бы Криандре ни хотелось пропустить оскорбительный тон девушки мимо ушей, но её шпилька не прошла мимо цели. Никто из окружающих даже близко не представлял, чего ей стоило держаться с такой покорностью — ей, человеку, считавшему, что в будущем полмира будет её. Уже с малых лет она тянулась к тому, чтобы представлять собой что-то, достойное всеобщего восхищения. Она училась преподносить себя, преуспевала во всём, за что бралась, со всеми поддерживала тёплые, уважительные отношения, прекрасно училась. Никто ни разу всерьёз её не оскорбил — и теперь, несмотря на всё это, случайно попавшееся на её пути чудовище безвозбранно лупасило её каждый раз, когда она просто старалась быть собой.  Страх, отчаяние и бессилие моментами настолько сильно охватывали её, что Криандре начинало казаться, будто она практически не существует. Только мысль о том, что она не сдалась, а просто шла к своей цели, проявляя замаскированное под раболепием терпение, удерживала её наплаву — и то не всегда.

— Ты понятия не имеешь, что ты мелешь… — не сдержавшись, проговорила зеленоглазая сквозь полуприкрытые губы.

Незнакомка тряхнула пышной копной волос, слегка задрав подбородок.

— Это ты понятия не имеешь, как нынче устроен мир вокруг, — отрезала она. — Не будь ты такой дурочкой, давным-давно подобрала бы под ноготь любого из здешних, а то и вовсе самого чародея… — И, видя, что её собираются прервать, поспешила добавить тихим, но пугающим тоном: — Все мужчины ведь просто звери — ты что, к своим годам так и не поняла это? Тщеславные, жестокие, сильные и слабые, сдержанные и импульсивные… но единые в том, что, раз мы живы — значит им от нас что-то да надо. Так почему бы не дать им это?

Чувствуя, как у неё внутри начинает всё гореть от несогласия, Криандра принялась молча сжимать пальцы на руках, при этом не отводя взгляда от лица девушки — ни в его чертах, ни в выражении не читалось никакой пошлости. У незнакомки была светлая кожа и чуть румяные щёки, широкие скулы, аккуратный нос с чуть вздёрнутым кончиком и небольшие, пухлые губы, подкрашенные бледно-красным косметическим воском; она выглядела самое большее — двадцатичетырёхлетней. Очень светлые — платиново-золотистые — волосы, постриженные несколькими слоями и едва достающие до плеч, выглядели слегка приподнятыми и таили небольшой секрет: у корней уже проклёвывался их натуральный серовато-русый цвет — по-видимому, весьма распространённый в этом регионе. Не было правды и в больших бледно-синих глазах с широкой радужкой — их повышенная влажность и небольшое покраснение по краям, заметное, когда девушка таращилась, говорили о том, что такая выразительность взгляда возникла не сама по себе. Как следствие, перед Криандрой вполне очевидно стоял человек, не в пример ей самой, усиленно старающийся не быть собою.

Непримиримый настрой незнакомки едва ли не толкнул зеленоглазую на то, чтобы ограничиться словами: «Играй да не заигрывайся», — но она всё-таки переступила через свои эмоции и вместо этого сказала:

— Потому что как только они заберут у тебя всё до последнего, они тебя загрызут.

Девушка, теребившая во время ожидания ответа висевшее у неё на шее украшение в виде тонкой цепочки с маленькими угловатыми разноцветными камнями, похожими на бирюзу, опустила руки и шагнула навстречу Криандре, причём так решительно, что та, будучи выше ростом, была вынуждена отступить.

— Не думай, будто я не кусанная, — процедила незнакомка с особой злостью в полушёпоте. — Только в отличие от тебя я отчётливо знаю, что в этом новом мире для нас есть только два пути: жить в постоянном страхе или не бояться ничего.

Договорив, она развернулась и ушла так быстро, что зеленоглазой пришлось бы перейти на бег, чтобы догнать её, но она не стала этого делать. Эта девушка была ей практически абсолютно чужой, и она ничего о ней не знала, но, взглянув ей вслед, Криандра не могла отделаться от мысли, что смотрит на одну из тех, кого Вивиэль недавно назвала «выживальщиками» — только в случае с этой незнакомкой это обозначение скрывало в себе нечто гораздо большее, чем с зеленоглазой. Возможно, после всего пережитого она имела кое-какое представление о том, что она делает, а также право на выбор — но означало ли это, что она не могла ошибиться? Даже профессионалы своего дела нередко становятся жертвами того, в чём разбирались лучше всех остальных — потому-то Криандра и не могла просто закрыть глаза на то, что назревало прямо перед её взглядом. «Нужно поговорить с Дэирев», — твёрдо решила она, но так как её отношение к себе и своей неволе было совсем другим, чем у повстречавшейся ей девушки, она не побежала прямиком к мудрой и авторитетной госпоже Тэль’эзрина, а двинулась по направлению к умывальням — выполнить поручение чародея, который никого никогда не кусал, а сразу перекусывал насмерть.

Дорога, соединявшая военный лагерь и лагерь беженцев, была вся истоптана людскими ногами, копытами животных и колёсами повозок и пролегала посреди бесплодных полей, окаймлённых виднеющимися вдалеке лесами, — и потому выглядела она будто трещина в старой, потёртой бронзовой броши в нефритовой оправе. Не каждую минуту, но довольно-таки часто здесь можно было встретить прохожих — но оно и понятно, учитывая, сколь тесно были связаны оба лагеря. В том, что находился ближе к реке, расположились на постой солдаты мятежного войска и те, кто их обслуживал: кухарки, лекари и прочие крайне важные работники; в лагере беженцев же собрались люди, имевшие близких среди солдат или же по какой-то другой причине не двинувшиеся дальше на восток. Оба этих места сильно отличались друг от друга, в частности — по атмосфере. Военный лагерь с его серыми палатками, большинство из которых были настолько маленькими, что люди в них спали с нависающими над ними полотнами, больше походил на оживлённый муравейник — тут постоянно присутствовала суета, и сам воздух пронизывала удушливая напряжённость. Лагерь беженцев, в свою очередь, был похож на место рождения нового населённого пункта; люди выстроили здесь разного рода жилища: кто — шалаш из тканей и палок, кто преобразовал свою повозку. Пропитанная самобытностью картина этого лагеря ярко демонстрировала изобретательность людей. Но, кроме временных убежищ, было в этом месте и кое-что другое: например, импровизированные огороды, ограждённые низенькими изгородями, полевые кузницы и тот самый рынок, о котором говорила Ниесса. Он не был похож на городской, но в нём имелось своё трогательное очарование: там беженцы, выстроившись нестройными рядами, обменивались вещами с теми, кто мог предложить им взамен что-то более необходимое, чем то, чем они уже располагали. У Бригиты и Фавиолы были кое-какие вещи, которые они могли пустить в ход, но в этом не было необходимости благодаря запискам, которые предоставила им Мятежница. От одного из местных им удалось узнать, что люди, получившие эти бумажки, затем смогут получить что-то от самой предводительницы мятежного войска. Это был широкий жест со стороны Ниессы, и не воспользоваться им было бы попросту глупо, поэтому на следующий же день после получения этих записок обе девушки отправились в лагерь беженцев, на рынок. Почти всю дорогу туда они молчали; Фавиола-то ещё с утра пыталась разговорить Бригиту, но та упёрто держалась за свою обиду, и разговорились они только придя на рынок, после чего всё как бы само собою вернулось в привычное русло. От рыжеволосой по-прежнему веяло холодком, но она больше не замыкалась в себе — этот поход в таком случае превратился бы для неё в пытку. Так, придя на место, они обсудили, что же им могло бы пригодиться в дороге больше всего. Записки Ниессы они поделили поровну, но Михи Аэла уступил свою Бригите, а затем они и вовсе решили, что, раз уж так, то пусть эти талоны — как назвала их рыжеволосая — будут общими. Но так как между Бригитой и полукровкой непробиваемой стеной встал их вчерашний разлад, то мужчина остался на месте — якобы сторожить их небольшой, но важный скарб, — и на рынок обе девушки пошли без него.