Молодой целитель постарался звучать так, чтобы Трина поняла: это вовсе не любопытная дань прошедшим временам, а очень важная для его народа составляющая — но при этом он не хотел угнетать её этим. Всё же каждая история, касающаяся эльфов, так или иначе была связана с вещами горестными и непростыми. Эмироэль, в свою очередь, был из тех, кто брал прошлое в пример, но всегда стремился к хорошему будущему: ради этого было необходимо знать, что предшествовало твоему времени, но не впускать это в себя настолько, чтобы непрестанно жить вчерашним днём.

Трина, задумавшись над его словами, вновь засмотрелась на макушку лошади и сказала:

— Так ты Именованный?

Такой вопрос поставил его в тупик. Сначала Эмироэль не понял, с чего она это взяла, но затем догадался, что синеглазая, должно быть, посчитала его Именем то, что эльфы сейчас называли «родовым именем», — он ведь так и представился: «Эмироэль Кван».  Но родовое имя — это всего-навсего начальный или первые два слога от Имени. Это нечто вроде затравки, побуждающее эльфов поступать так, чтобы полноценно овладеть своим Именем. Многие считали это издёвкой, а потому вовсе не использовали свои родовые имена. Молодому целителю было, конечно же, не совсем приятно опровергать утверждение Трины, в очередной раз подчёркивая свою несостоятельность, пусть даже и учитывая, насколько сложно было получить Имя. Но ему больше нечего было предложить ей взамен этого. Он не был ни Пламеносным, ни Именованным. Даже целителем в полной мере назваться не мог, так как не был официально признан им; а чтобы сделать это, нужно было приехать в столицу и перед Сходом подтвердить наличие у себя всех необходимых навыков. После этого он бы был признан самостоятельным профессионалом и мог бы получить средства, необходимые для того, чтобы открыть место своей личной практики, — но вместе с тем он бы навсегда оказался привязан к службе королю и стране, что полностью лишило бы его каких бы то ни было свобод, в том числе и чисто человеческих.

Но, тем не менее, не желая пускаться в подробности, Эмироэль ответил тихим тоном, глядя себе под ноги:

— Я просто целитель.

Трина, уловив его настроение, тоже на мгновение замолчала, но потом взбодрилась и спросила:

— А можно написать кому-нибудь прошение, чтобы тебя признали Именованным? — Эмироэль взглянул на неё, даже не подумывая смеяться над тем, что её предложение было очень далёким от того, как все эти дела на самом деле решались; а девушка тем временем пояснила: — Ты ведь спас мне жизнь.

Она произнесла это легко, не давя на него грузом событий, которые скрывались за этими словами, но они несли в себе столько всего, что эльф ответил не сразу.

— Боюсь, — осторожно и с явной неохотой должен был признать он, — что королю это может показаться недостаточным.

Синеглазая поглядела на него ещё несколько секунд, а затем перевела взгляд на низину, распростёршуюся перед ними.

— Для меня этого вполне достаточно.

Она не оскорбилась в ответ на то, что спасение её жизни кто-то мог посчитать не вполне соответственным той высокой планке, которая была установлена для желающих получить себе Имя. Но это оскорбило Эмироэль — он понял это, как только произнёс эти слова:

— Для меня тоже, — искренне подтвердил он. — Более чем.

Трина ехала дальше, глядя только на дорогу, которая терялась в траве и лишь моментами выныривала из-под неё под видом оставленных на земле следов проехавших здесь ранее повозок, а молодой целитель смотрел на неё, понимая, что сказал не всё или же не совсем так, как хотел. Он мог и промолчать об этом, но почему-то решил, что в таком случае у него может не появиться возможности сказать это когда-либо ещё, так как всё определялось моментом, и верный момент произнести что-то такое наступил прямо сейчас.

— Я рад, что мне удалось спасти тебя в тот день, — добавил он, не спуская глаз с девушки. — Для меня это стоило куда большего, чем совершить какой-нибудь акт героизма и получить Имя.

Это были одни из самых правдивых слов, которые Эмироэль когда-либо произносил. Конечно же, стать Именованным означает подтвердить свою важность в глазах всего народа и этой земли, равно как и обозначить свою ценность для этого времени в целом. Каждый человек стремится к тому, чтобы не остаться безликим в рамках истории, а заявить о себе — как своим соплеменникам, так и людям после них. Это великая честь — но разве спасти человека от гибели значит меньше? Эмироэль не спроста подался в целители. Среди всех возможностей, которые могла предложить ему судьба, он ухватился за ту, которая сулила ему много сложностей, а также подчинённость правилам, которые как раз-таки могли сделать из него безымянного целителя, скромно и без особого размаха делающего своё дело, но он выбрал такой путь осознанно. Именованный мог совершить поступок, стать известным и уважаемым и больше не делать ничего, но целителю предстояло если не каждый день, то с достаточно большой частотой обращать жизни людей к лучшему. Известность и всеобщее уважение — это не всегда гарант собственной полезности; Эмироэль же не желал растрачивать себя попусту, даже если это означало жить и умереть, будучи лишь небольшим воспоминанием в умах тех, с кем он имел дело.

— Спасибо, Эмироэль, — произнесла девушка и потянулась к нему рукой.

Молодой целитель отпустил поводья и пожал её, принимая этот простой, но много значивший для него жест. «Спасибо, Эмироэль». Никаких радостных возгласов, ликования толпы. Никаких красивых записей в летописях. Но за этим крылась каждая минута времени, которую Трина провела на этом свете с момента их первой встречи. Времени, которого у неё могло не быть, сложись всё иначе.

Карликовая лошадь мотнула головой, вдруг решив показать, что у неё тоже есть характер. Эльф спохватился, вспомнив наставление съёмщика, велевшего не отпускать поводья. Трина испугалась, что животное может взбрыкнуть, и вцепилась в его гриву. Люди, идущие неподалёку, засмотрелись на них, пытаясь разобраться, в чём дело. Молодой целитель переглянулся с синеглазой спутницей, и они разулыбались, что мгновением после переросло в короткий, но весёлый смех. Дальнейший отрезок пути Эмироэль провёл с улыбкой на лице. Что бы ни сулил им Риад, когда они наконец доберутся дотуда, прилив сил, наполнивший целителя, позволил ему поверить в то, что будущего не стоит бояться.

Наведавшийся в столицу месяц Норувин наполнил коридоры и помещения столичного замка отчётливо чувствующейся духотой. Придворные все как один переоделись в свои летние наряды, а прислуга с утра до позднего вечера проветривала громадную постройку — по крайней мере те её корпуса, в которых постоянно находились люди. Некогда такая погода приходилась Его Величеству по душе — но не сейчас. В годы юности ему тоже нравилось носить более лёгкий костюм и чувствовать весеннее тепло на своей коже. Это время обычно сопровождалось массовыми мероприятиями, бо́льшую часть которых обитающие в замке эльфы измышляли и устраивали для себя сами. Олдрэд, будучи принцем, мог примкнуть к любой компании, и в каждой ему были бы рады; он же предпочитал незатейливые игры и купание в каком-нибудь из водоёмов — а в замковых дворах для этих целей всегда были доступны пруды и бассейны. На улице в такую погоду было сложно находиться, но когда ещё был жив его брат, они брали лошадей и выезжали в город. Старшему — и тогда ещё наследному — принцу нравилось видеть оживлённость среди горожан, но прежде всего он заглядывался на девушек с игривыми причёсками и оголёнными плечами, в летящих платьях занимающихся ежедневными делами, — будто бы с ворчанием, но на самом деле ожидающих наступления лета. Теперь же у короля не было ни брата, ни той оставшейся позади радости от поездок с ним; лишь только усталость и затруднённое дыхание из-за слишком тяжёлого воздуха.

В те давние годы, когда правящим монархом был его отец, по крайней мере половина огромного замка была наполнена знатью, но нынче — то ли благодаря стараниям и умелой тактике главного замкового распорядителя, то ли из-за слухов, по сути своей, бывших правдой и говоривших о том, что король не слишком расположен к компании, — на пути Олдрэда всегда попадалось не так много людей, а иногда и вовсе нисколько, не считая прислуги. Так и на этот раз он шёл по коридорам, никем не потревоженный. Это позволило ему вновь пройти по кругу тех мыслей, что были связаны с причиной, по которой Его Величество был намерен встретиться с принцессой. Встреча эта была незапланированной, но Элштэррин, вероятно, уже была оповещена об этом, так как оставалась в замке, хотя наиболее ожидаемым от неё было бы отправиться в один из внутренних дворов или как минимум выйти на какую-нибудь террасу. Тем не менее она оставалась внутри.