— Как давно ты не был дома? — совсем уж тихо спросила она.
Складывалось впечатление, будто кроме них с Михи Аэлой поблизости никого не было; Фавиола вела себя тише мышки, и о её присутствии можно было легко позабыть. Но вместе с тем Бригита вспомнила о ней, так как разговор принял какой-то совсем уж личный характер. Казалось бы, ни о чём таком особенном она и не спрашивала, но в данном конкретном случае всё ощущалось совсем иначе. «Наверное, это зависит от ситуации, — подумала рыжеволосая, глядя на идущего рядом с ней мужчину, — …и от человека».
— Давно, — только и всего произнёс Михи Аэла, и больше этот разговор было никак не продолжить.
Бригита промолчала, также опустив голову и глядя на землю у себя под ногами. Ответ полукровки пронял её больше, чем она могла бы подумать. Дело было отнюдь не в скупости ответа, ведь иногда важно не что кто говорит, а как. Из всех возможных фраз, которыми можно было бы попытаться спасти эту беседу, рыжеволосой приходила на ум только одна — и то в виде естественной реакции, вспыхнувшей холодным огнём в её уме нежданно-негаданно. «Я тоже, — хотела сказать она, — не была дома… очень давно».
Не сговариваясь, они оба замолчали и, то ли чересчур глубоко погрузившись в собственные мысли, то ли не ведая, о чём после таких серьёзных вещей вообще можно поговорить, так и не разговорились, проведя путь в такой обстановке аж до самого вечера. Никакого особого дискомфорта это Бригите не доставило — уединённость в толпе была привычным для неё делом, — а так как этому не предшествовала никакая ссора, то и беспокоиться было не о чем. Даже напротив — она посвятила это время, чтобы скрести внутри себя остатки какого-то покоя и постараться устаканить свои ощущения. Как оказалось, пытаться не думать ни о чём было непосильной для неё задачей, поэтому Бригита, по крайней мере, постаралась направить свои мысли в нейтральное русло. Он наблюдала за дорогой и лесу, тянущемуся по обе стороны от него, и думала о том, что может ожидать их в конце этого пути. Конечной целью их маленького трио был лагерь беженцев неподалёку от Красного Поля, а Красное Поле — это место прямого столкновения войска, собранного Ниессой-Мятежницей, и антарийцев. Любой здравомыслящий человек стал бы держаться от подобного места как можно дальше, и стоило только рыжеволосой чуть больше задуматься об этом, как её тут же накрывало с головой чувство предостережения, с которым она, тем не менее, ничего не могла поделать. Не развернуться же ей прямо сейчас и не побежать обратно! Хотя бы уже потому, что и возвращаться, в общем-то, было некуда… И потому Бригита бросала все свои умственные усилия на то, чтобы не поддаваться разного рода сомнениям. Криандра частенько попрекала её паникёрство, мол, «ты всё норовишь выпрыгнуть через форточку, едва только начинает пахнуть жареным, — но, может, стоит хоть раз задержаться, чтобы сперва убедиться, не яичница ли это на сковороде?..» И зеленоглазая любительница гранита особого сорта — науки, разумеется, — была как всегда предельно близка к правде. «Криандра…» Только особо сложные обстоятельства позволяли Бригите хотя бы временно не вспоминать о своей подруге. То, что она пришла ей на ум как раз на этой дороге и в этот самый момент, заставило рыжеволосую задуматься о том, не знак ли это. Она и с идеей отправиться к Красному Полю примирилась по большей части из-за того, что рассчитывала там прийти к какому-то решению. Пока что больших успехов на этом поприще у Бригиты не наблюдалось. Да что уж там! И мелких — тоже. Но опускать руки она пока что не собиралась. «Наверняка, — думала она, — среди всех, кто там собрался, можно будет найти кого-нибудь подходящего». Но подходящего для чего? Чтобы отправить весточку в Вэ’эвар Эйдур? Или помочь ей самой сбежать обратно на запад страны? Здравый смысл подсказывал, что никто в своём уме не согласится даже сунуться на территорию, ныне занятую антарийцами. Да и чего такого ради? Люди, бесспорно, готовы на любые безрассудства — но ради стоящей того цели. Какую мотивацию могла предложить им рыжеволосая беглянка? Ей-то и для себя самой порой приходилось измышлять убедительные причины, чтобы заставить себя идти дальше; что уж говорить о чужих людях?
Вечер подобрался к ним едва заметно — и не сгущением теней, а похолоданием. И если раньше Бригита относилась к этому времени суток весьма положительно, то в нынешних обстоятельствах это являлось ещё одной проблемой. Вечер — это скорая ночь, необходимость искать более-менее надёжное убежище, засыпать, даже если всеми силами хочется обратного, и чисто человеческий страх встретиться с врагом, которого укрывает тьма. В компании Михи Аэлы ей, конечно же, было спокойнее, чем в те тревожные дни, когда они с Фавиолой должны были выкарабкиваться из своих неприятностей самостоятельно, но это не избавило их от прежних условий, что сопутствовали им в этой длиннющей дороге. Когда им в последний раз доводилось спокойно выспаться или по крайней мере лечь в хорошую постель? Когда они ели правильно приготовленную пищу; когда мылись в тёплой воде? «Да эта дорога не просто длиннющая, — подумала Бригита, — она бесконечная». Единственным способом развеять это впечатление было получить подтверждение тому, что какая-то конкретная часть их пути уже была пройдена.
— Михи Аэла, — заговорила рыжеволосая, и её голос всколыхнул атмосферу между ними, сродни камню, брошенному в спокойную водную гладь, — долго ли нам ещё тащиться до… куда-нибудь?
Полукровка поднял глаза к небу и, взглянув на облака, затянувшие его подобно пятнистому серому полотнищу, опустил их на девушку, отвечая:
— Попытаемся пройти за сегодня как можно большее расстояние, а потом свернём на обочину и устроимся на ночлег. Небо хоть и тёмное, но я сомневаюсь, что этой ночью будет дождь. А вот ветер… Ветер — да, может подняться немалый. Но он же отгонит отсюда дождевые облака, если таковые и соберутся.
«Как это… ожидаемо». Бригита не подивилась подобному ответу, так как в том, как был распланирован их путь, всегда прослеживался один конкретный мотив — желание Михи Аэлы наиболее быстро и безопасно доставить их в нужное место. Каким-то образом эти два условия сходились вместе, и потому любая временная затрата впоследствии всегда залатывалась увеличением усилий, потраченных на преодоление пути. Рыжеволосой это не всегда нравилось — точнее говоря, ей такое было неизменно не по душе, — но в решениях полукровки прослеживался смысл, с которым было не поспорить. Она никогда не заговаривала об этом, но подмечала в глубине себя, сколь больше сложностей было у их проводника на этом пути по сравнению с ними обеими. Пускай он и умел постоять за себя, что было ценнее многих вещей, но это не делало исполнение обязанностей, возложенных на него им же самим, хоть сколько-нибудь проще. Да, Бригита не говорила об этом, но жалела мужчину, который не высыпался, мало ел и практически не мог оторвать глаз от двух девчонок, с которыми что-нибудь да непременно случится, если он отвлечётся хотя бы на мгновение. Она с трудом представляла, сколькими мыслями была забита его голова, учитывая, что они с Фавиолой чаще всего пожинали плоды его деятельности и предусмотрительности — ведь это он подыскивал им место для ночлега, обустраивал его и следил за безопасностью. Выдерживать заданный им ритм было сложно, но он установил его таким не из вредности — и Бригите хватало ума, чтобы понять и признать это. И, как следствие, она артачилась куда меньше, чем привыкла делать это в той же компании, которой они покинули Вэ’эвар Эйдур и которой руководила Моргина. Кто-то решил бы, что рыжеволосая попросту поумнела, но дело было всё же в другом. Михи Аэла обладал многими качествами эльфийки, но Бригита не ощущала себя прижатой его авторитетом, будто кулаком, а потому и следовала его инструкциям не из принуждения, а из необходимости, зачастую подкреплённой её же молчаливым согласием. Так выходило и на сей раз.
Прошло совсем немного времени, как рыжеволосая ощутила: ветер действительно начал крепчать, но дул он как-то странно — не размашисто и пространно, а словно чётко направленными потоками. Эти плотные ветряные дуновения проносились мимо неё, а затем и вовсе начали непонятным образом толкать девушку, создавая впечатление невидимых прохожих, цепляющих её плечи. Эти упорные удары смутили Бригиту, заставив её почувствовать себя так, словно её отталкивают назад, а уже после, когда тоненький ветерок заскользил вдоль ушей, посвистывая неприятным тревожным звуком, на который, казалось бы, обращала внимание лишь она одна, её внутреннее состояние взбаламутилось, сбив какое-либо равновесие. Рыжеволосая заволновалась и принялась озираться по сторонам, а потом пригляделась к дороге впереди себя, пытаясь оглядеть пространство как можно дальше. «Может, это из-за реки», — предположила Бригита, не слишком охотно веря в это. По левую сторону от них должна была течь Кельшант, но рыжеволосая сомневалась, что её нахождение поблизости могло способствовать поддержанию такого странного ветра, да и дул он спереди. «Это самый конец мая, — напомнила себе Бригита, — а Михи Аэла предупреждал, что это как раз-таки один из самых необычных в плане погоды сезонов». И всё равно её сердцу было неспокойно.