— А как ты узнал про маринров? — спросила Бригита, решив продолжить тему, и сама порадовалась тому, что сумела подобрать те слова, которые подходили для этого больше остальных.
Было важно не просто выпутаться из сложившегося положения, но и направить разговор в нужное русло. Рыжеволосая не хотела, чтобы её товарищ решил, будто она ставит эту информацию под сомнение. Нет, по правде говоря, из всего услышанного она склонялась именно к той версии, которую полукровка озвучил уже напоследок. Но вещи в этом мире были отнюдь не просты — это-то она понимала хорошо, даже если со стороны казалось иначе. С такими нюансами, как взаимоотношения имперских народов, Бригита пока ещё не разобралась, а потому следовало проявить осторожность с человеком, которого подобное трогало за живое. А потому она постаралась разговаривать на данные темы так, чтобы не бросать своими высказываниями тень на то, что беспокоило её собеседника. В данном случае это касалось непосредственно его предков, о которых рыжеволосая не знала практически ничего. «Кроме того, что они — не эльфы», — с иронией отметила она про себя. Но, как бы то ни было, при определённых обстоятельствах и таковое знание могло оказаться значимым.
— Из стелы, — немного помедлив, ответил Михи Аэла. Его взгляд качнулся возле лица девушки и привычно лёг на дорогу, хотя рыжеволосая приметила в нём что-то такое, что заставило её полагать, будто, начиная рассказ, полукровка погружался внутренним взором в его атмосферу — прямо как и она сама. — К западу от того места, где я родился, в уголке между горами-Стражами и спуском с них реки Шилалиан на эльфийские земли, находится Владение Принца. Такое название ему присвоили живущие неподалёку от него люди. Как оно называлось раньше — об этом смогут рассказать разве что королевские архивисты из Великого королевского архива. Но когда-то там обитал один из благородных принцев, в этом сомнений нет.
«Благородные принцы». О них Бригита слышала не раз и не два. Было время, когда они правили эльфами и, судя по всему, делали это хорошо, раз их так часто вспоминали аж по сей день, но за всем этим чувствовалось что-то ещё; можно даже сказать — нечто гораздо большее, чем просто ностальгия по угодным народу правителям. Рыжеволосой это было интересно, и она бы наверняка смогла бы во всём этом разобраться, если бы только у неё была такая возможность — и, разумеется, время.
— Узкая — чуть шире размаха рук — тропа из светлой земли, струящаяся по склону, — продолжал тем временем Михи Аэла, и в его словах легко угадывалось скорее воспоминание, чем просто рассказ, — и остатки белых построек, выглядывающие из-за растений, словно из-за живой изгороди. А если пройти вглубь, можно найти целые ротонды и стоящие особняком стены, плотно обвитые цветущими лианами. А у их основания — подумать только! — обычный душистый горошек… — Замолчав на мгновение, полукровка, должно быть, вспомнил, по какой причине вообще завёл этот разговор, и добавил, глядя на Бригиту: — Пройдя сквозь сердце Владения и свернув на юго-запад, можно выйти к месту, сплошь поросшему трёхцветным плющом. Со стороны складывается впечатление, будто это сплошная стена, но на самом деле плющ свивается между двумя стенами. Если пролезешь сквозь него, то очутишься в узком скошенном пространстве между крутым каменным подъёмом гор и некогда расположенным возле него зданием. Там всё тоже давным-давно заросло, но стелу, прислонённую к стене, мимо глаз не пропустишь. Она высокая — вдвое выше меня; снизу ровная, сверху — дугообразная, и вся покрыта резьбой. Изображения на ней перемежаются с текстом, но что на ней написано — этого я сказать не могу. Думаю, записи на ней сделаны на том языке, который до наших времён не дошёл. По крайней мере, в отношении большинства.
Если Бригита всё правильно запомнила, то эльфийка из Альсарны упоминала какую-то «Племенеющую речь». Кроме названия, рыжеволосая ничего больше об этом не знала, а потому вставлять это скромное знание в разворачивающейся беседе было бессмысленно — разве что она потрясла бы немного информацией, которая в данном случае не привнесла бы в их разговор ни чуточки дополнительной ясности. Так что Бригита решила опустить эту деталь и спросила о другом.
— А ты сообщил об этом кому-нибудь? — поинтересовалась она.
Михи Аэла покачал головой.
— Почему? — искренне подивилась рыжеволосая. — Глядишь, ты бы стал известен благодаря этому открытию, а эльфы по-новому взглянули бы на свою историю. Такие находки, знаешь ли, на дороге не валяются.
Полукровка смахнул налетевшую на лицо прядь волос, упорно вглядываясь в дорогу, словно решался на что-то.
— Они бы уничтожили её, — наконец сказал он. — Я ведь не являюсь автором этой теории — что маринры помогли эльфам по их же просьбе сформировать здешнюю речную систему. Это было известно давно, из разных источников. Но в новом времени, после падения Авалиана, это никогда не преподносилось как правда или даже как предположение, претендующее хотя бы на долю правдивости. За исключением времён благородных принцев, по-видимому… Но в нынешние времена это никому не интересно. Эльфы спокойно и с уважением относятся к другим народам, но только в том случае, если они не посягают на то, что принадлежит им. А это, — Михи Аэла обвёл взглядом всё вокруг, — их земля, и они желают сохранить за собой первенство и главенство во всём, что касается её. В том числе и в том, как она была сформирована. Поэтому… — полукровка вновь покачал головой, — нет. Даже если найдётся по десять таких стел на каждом квадратном метре эльфийских земель, эльфы продолжат охотнее верить в своих собственных героев и дракона. И… они в своём праве так полагать.
«Подвираешь ты немного, друг мой терпимый», — подумала вслед его заявлению Бригита. Было сложно не показать сейчас свои эмоции и не фыркнуть. Это было как раз из разряда того, что рыжеволосая не переносила в некоторых людях: их настойчивое желание мириться с тем, с чем мириться нельзя. В её уме моментально вспыхнула картина не такой уж большой давности, когда паршивцы из каравана беженцев пытались подмять полукровку под себя просто потому, что они могли — как им казалось. Они бы его и задавили — решила Бригита, — не будь там её. Да, она в конечном итоге свела это к конфликту и драке, но, на её взгляд, так было лучше, чем терпеть. Михи Аэле, кажись, прилетело по голове и рёбрам, но — так твою растак! — разве личное достоинство стоит меньших жертв? И вот это упрямое следование Михи Аэлой непонятно кем установленных правил прямо подбешивало рыжеволосую, когда выползало наружу и заявляло о себе, не давая затем девушке никакого покоя. Ей хотелось, чтобы полукровка взбунтовался — да хоть бы с ней наедине! — и скинул с себя это пакостное примирение с сущей глупостью. Не должен был он стелиться под эти идиотские устои… Бригита не так давно оказалась среди эльфов, но и для неё было понятным, что в некоторых своих аспектах они бесспорно являлись настоящими козлинами. И почему бы не заявить об этом вслух? Особенно, если это оправданно!
— Послушай, Михи Аэла… — начала она, взглянув на полукровку, и что-то перещёлкнулось в её настроении в тот момент.
Мужчина находился практически в противоположном расположении духа, чем она, и, копнув поглубже своё раздражение, Бригита поняла, что на самом деле, бывало, испытывала нечто похожее. Такие эмоции были для неё не менее редкими, чем гнев и недовольство, но они были только её, и рыжеволосая исключительно редко делилась ими даже с близкими людьми. Теперь же у неё был шанс выместить их за счёт Михи Аэлы — перенаправить и пропустить их сквозь него.
— Ты часто бывал там? — спросила она, заставив свой голос звучать чуть тише и вместе с тем — участливее.
Было однозначным то, что для полукровки в этой теме крылось гораздо большее, чем вмещал в себе вопрос рыжеволосой.
— Бывало, я… ходил туда, — ответил Михи Аэла, опустив взгляд себе под ноги, и всё же добавил: — Когда искал покоя. Это очень спокойное место.
При этом он взглянул на собеседницу, и стало понятно, что таким образом он попытался сбавить тот странный накал, возникший, как только они заговорили о его личном участии во всём этом. Бригита, конечно же, уловила эту перемену практически мгновенно — ей было не впервой. Но стоило ли показывать это? Вот она и решила, что на этот раз не станет лезть, куда её пока ещё не приглашали, а именно — в глубину истинных дум полукровки. Только одно ещё хотела узнать рыжеволосая, и в этом не могла убедить себя дождаться другого подходящего момента.