— Расскажи мне что-нибудь, — резко испытав желание отказаться от заданного тона, попросила Бригита и добавила: — Про Плетение.
Она многое слышала о нём, по правде говоря: что-то— ещё в пути к нему, что-то — уже на его территории, но всё это было обрывками, складывающимися в цельную историю лишь при активной мысленной деятельности самого слушателя. Рыжеволосая же всегда лучше воспринимала информацию посредством визуальной подачи — будь у неё возможность записать всё, что ей довелось слышать, в памяти осталось бы гораздо больше, а так складывалось впечатление, будто это множество деталей, способных сложиться в общую картину, она по-прежнему помнила лишь в качестве отдельных фактов, слабо вяжущихся друг с другом. Может, ей стоило расспросить Михи Аэлу о каких-то более насущных вещах, пока у них было на то время, но ничего другое в голову ей не приходило. Где-то в уме надоедливым призраком витали мысли о доме, на переднем плане потрескивали пожарами неистребимые проблемные вопросы, касающиеся всего, что только произошло с ними за последние два с половиной месяца и грозило случиться в будущем. При таком раскладе Бригите действительно хотелось отвлечься, и её намерение воспользоваться возможностью и узнать о месте, в котором они находились, было вполне искренним.
— Оно древнее, — опуская всяческие вступления, ответил Михи Аэла и позволил своему взгляду умчаться вперёд по дороге. — Говорят, во времена, когда эльфы только пришли сюда и вступили в сражение с обитавшими на этих землях существами, здесь почти не было воды — так, лишь маленькие ручейки, что текли повсеместно, да небольшие озёрца. Не появилось её и к тому моменту, когда эльфы были близки к победе над древними существами. По легенде одно из последних сражений состоялось в том месте, откуда с гор нынче стекает главное течение Плетения. Там — в одном из самих высоких подъёмов гор-Стражей, охватывающих эльфийские земли — схватился с могущественным существом эльфийский отряд, и Вела́йен Ондоласма́ррэ был во главе него. В том месте, не в пример низинам, воды было очень много; и вот, в ходе сражения, была разрушена часть скал, и вся эта вода излилась на эльфийские земли. Правда, многие верят, что это дракон, помогавший Велайену, процарапал своими когтями в горах русло Аусглассира, и в это не так уж сложно поверить, учитывая, что эльфы никогда не враждовали с драконами и не охотились на них, а то была их эпоха, и они, бывало, проникались чувством к каким-то людям и затем поддерживали их тем или иным образом.
«Дракон, процарапавший когтями русло реки…» Бригите хотелось обернуться и увидеть за собой, как стекают с гор могучие течения этого знаменитого Плетения, но вокруг них был лишь лес, а спереди и позади — ничего больше, чем дорога, и увидеть что-то кроме этого было попросту невозможно. И, тем не менее, она вполне могла вообразить себе эти реки — она ведь видела некоторые из них. «У этой штуковины, должно быть, были действительно внушительные когти…» Но, несмотря на всё её желание поверить в существование драконов, в целом история звучала не слишком правдоподобно, а когда рыжеволосая сомневалась, она не избегала возможности заявить об этом.
— Похоже на сказку, — прокомментировала она.
Михи Аэла привычно качнул головой, глянув сперва себе под ноги, затем — на собеседницу, а после вернул взгляд обратно на дорогу.
— Порой проще поверить в то, что русло рек выскреб дракон, чем в то, что помощником оказался кто-то, на современный взгляд, значительно попроще, — ответил он, и Бригита прилипла взором к его лицу, так как оно у полукровки зачастую было не менее красноречивым рассказчиком, чем его язык. — Знающие люди утверждают, что был и Велайен, и битва в тех горах. А ещё они уверены в том, что вода там тоже была, да в таком количестве, что после сражения, которое там состоялось, она ринулась в низины огромнейшим потоком. — Михи Аэла всё же оторвался от бесцельного всматривания в дорогу и взглянул рыжеволосой в ответ. — Но от неё в таком виде было мало толку. Вода затопила всю сердцевину эльфийских земель, и она не имела пути, куда идти. И потому эльфы, которым только ещё предстояло основать здесь своё первое государство — Авалиан, пригласили сюда других моих предков — маринров. В те времена большинство из них являлись от рождения очень одарёнными заклинателями, и это они проложили русла и указали пути для Аусглассира — «Великого источника воды», как называли его авалианцы.
Внимание рыжеволосой моментально зацепилось за слово «заклинатели», как это обычно бывает с людьми, чьё сознание не способно полностью оградиться от животрепещущей для них темы. Она была, считай, что запретной среди их отряда, когда им заведовала Моргина. С тех пор, как они обсудили данный вопрос у неё дома, он практически больше никак не затрагивался, разве что эльфийка постоянно напоминала им о необходимости сохранять бдительность и не раскрываться перед окружающими людьми; но Бригита не забывала самой сути. Временно или нет, но они являлись заклинательницами, и сам факт того, что никто и не пытался с этим разобраться, висел призраком над всем, что они делали и что с ними случалось. Разве это не было естественным: попытаться разузнать то, что могло бы в корне изменить для неё всю ситуацию?
— Маринры были заклинателями? — не озаботившись скоропалительностью своего вопроса, вклинилась в рассказ полукровки Бригита. — То есть их было много?
Михи Аэла взглянул на неё точно так же, как и всякий раз, когда она ставила его в тупик своими непонятными изречениями. Это было привычной для него реакцией, только вот на сей раз имело место существенное различие, заключающееся в том, что рыжеволосая действительно была настроена серьёзно, а потому взгляд полукровки был таким как предвестием разочарования, которое она могла испытать в ближайшие мгновения.
— Маринров? — переспросил он, но было ясно, что суть вопроса он уловил верно, так как впоследствии ответил соответственно ней. — Я имел в виду несколько иное — что в те времена маринры использовали свою магию куда искуснее и что та давалась им с большей лёгкостью. — Завершив свою мысль и умолкнув ненадолго, Михи Аэла затем всё же спросил: — Это снова какая-то шутка?..
Если бы Бригита была вором, то шапка на ней бы попросту вспыхнула, а так едва ли не единственным ощущением было внезапное оцепенение всех внутренностей да недовольство Фавиолы — видеть её рыжеволосая не могла, но была уверена, что та негодовала так сильно, что могла бы этой эмоцией подцепить взболтнувшую лишнего девушку и поднять, как на вилах. Это при условии, что она расслышала их разговор, который складывался, в общем-то, весьма негромким. Бригита в любом случае рассчитывала, что эта его часть минула ушей их спутницы.
— Ну а ты как думаешь? — не дав себе даже секунды на размышления, выпалила в ответ рыжеволосая и отвела глаза. — Нельзя быть всегда таким серьёзным.
И чтобы подкрепить свои слова, она покосилась на полукровку, выхватывая его взгляд, и высунула кончик языка. Должно было получиться что-то навроде концовки миниатюрной подколки, но не улыбнулся ни Михи Аэла, ни она сама. «Замечательно, — подумала Бригита. — Теперь он будет думать, что мне не нравятся серьёзные разговоры». А ведь на этом, в принципе, и было повязано большинство их совместных бесед. Рыжеволосой нравились рассказы полукровки обо всём: об этой земле, о каких-то вещах, о нём самом, в конце-то концов. Насколько она заметила, общался он охотно, но каждый раз будто бы с какой-то робкостью; его речь неизменно сопровождалась какими-то мелочами, которые давали понять: он прощупывает собеседника на участливость и интерес точно так же, как какую-нибудь странную поверхность земли, способную обернуться ловушкой. На его фоне Бригита, не всегда умеющая найти с людьми общий язык, самой себе казалось просто образцом коммуникативности. Хотя, впрочем, это было бы некоторым преувеличением… Но, так или иначе, рыжеволосой ни в коем разе не хотелось затыкать своего товарища, и она опасалась, как бы он не посчитал себя дурным собеседником и не скатился после этого к образу бездушного представителя информационного бюро — с таким Михи Аэлой она бы точно не разговорилась.