— Что оно здесь делает? — шёпотом спросила Фавиола, заговорив ещё тише, чем её спутники.
— Охотится, — взглянув ей в лицо, ответил Михи Аэла, и перевёл взгляд обратно на существо. — На нас.
— Вы завтракать будете? — прозвучал со спины голос Бригиты.
Чернокудрая обернулась в её сторону, не скрывая своего удивления: её подруга ныне имела вид человека недовольного, но не озадаченного. Развернув и открыв коробочку с едой, она достала блюдо, которому Фавиола не знала названия — оно было похоже на большой кусок прозрачного мармелада, тем не менее не имеющего в себе сладости, внутри которого находились кусочки овощей и зелени. Предположительно, оно было предусмотрено для сервировки на тарелке и употребления с помощью ножа и вилки, но путникам приходилось довольствоваться руками. Сполоснув их водой из фляги, Бригита вытерла их и принялась делить блюдо, но остановилась из-за необходимости выяснить, сколько вообще едоков притронутся к нему этим утром. Михи Аэла уже помотал головой, занятый своим делом, а Фавиола сомневалась, что в текущей ситуации ей кусок сможет пролезть в горло, поэтому она тоже отказалась. Рыжеволосая сжала губы и завернула их вовнутрь, опустив взгляд на свой завтрак. Вероятно, она достала именно эту коробку просто потому, что решила, что кушать будут все, а так сама выбрала бы что-нибудь другое.
— В смысле — охотится? — вернувшись обратно к Михи Аэле, спросила чернокудрая.
Существо, растянувшееся между деревьев, почему-то пугало её, поэтому она упорно глядела только на полукровку.
— Плетуны являются ловушкой сами по себе, — тихим голосом отвечал он. — Они расставляют свои сети, пока животное спит. Кроме того, они распыляют вещество, понижающее бдительность жертвы. Когда та поднимается и ненароком соприкасается с конечностями плетуна, тот присасывается к жертве и выпивает большинство сил пойманного животного, после чего оставляет его. Слабую особь это способно даже убить.
По логову, в котором они остановились, разнёсся новый запах — чесночный. На мгновение обернувшись в сторону Бригиты, чернокудрая увидела, что та всё же достала другую коробочку и как ни в чём не бывало занимается своим завтраком, разве что не напевая при этом.
— А с людьми что? — всё же рискнув взглянуть на охотящееся существо, спросила Фавиола.
Михи Аэла пошевелился, пересаживаясь поудобнее, но не отвёл взгляда от плетуна.
— С людьми похожая история. Смертельный исход по большей части возможен только для маленьких детей. Взрослые просто могут ощущать сильное недомогание и слабость последующие сутки, к тому же силы будут восстанавливаться достаточно медленно, а на коже может выступить неприятная ссыпь. Для людей, обладающих магической энергией, нападение плетуна опаснее — он может ввести их в состояние полнейшего беспамятства, более глубокого, чем любой сон.
«Иными словами, впасть в кому», — чувствуя, как начинает потеть её шея, подумала чернокудрая. Михи Аэла магом не являлся, это уже было им известно, так что в случае крайней неудачи он мог отделаться обыкновенным бессилием, но вот для них с Бригитой эта штуковина могла оказаться смертельно опасной. Вдвойне серьёзной эта ситуация становилась ещё и потому, что полукровка об этом ничего не знал — о том, что они обе являются заклинательницами, ни одна из них не то чтобы не рассказала, но даже и намёка на это не дала. «Говорят ведь, что у лжи ноги коротки, — раздумывала Фавиола, боясь даже нос высунуть из их убежища. — Как бы так не вышло, что дальше этой штуки они нас не приведут».
— И что нам теперь делать? — с искренней тревогой спросила она у полукровки.
На ум вдруг пришло, что Михи Аэла говорил об этих существах в множественном числе, да и таким тоном, будто они были проблемой, но не такой уж из ряда вон выходящей. Получается, что плетуны не были редкостью для этой местности. Сколько раз по своей неосторожности они с Бригитой могли стать их жертвами, когда перемещались по этому краю лишь в компании друг друга? От таких мыслей разыгравшаяся потливость на мгновение была потеснена мурашками, покрывшими почти всё тело чернокудрой.
— Выждем, — с уверенностью произнёс Михи Аэла. — Плетунам необходимо питаться, причём регулярно. Лучше всего они реагируют на движение, поэтому пока что не будем выходить из своего укрытия. Если плетун задержится со своим уходом, я попробую спугнуть его имитацией пожара — большой огонь имеет свойство мгновенно отпугивать их.
Фавиола в очередной раз переглянулась со своей рыжеволосой подругой и, убедившись, что полукровка не смотрит на неё, едва заметно помотала головой из стороны в сторону.
— В любом случае, если оно к нам сунется, я пощекочу его ножом, — пообещала Бригита, кое-как нарезая в воздухе чеснок, — …или своим кинжалом.
— Нет, — тотчас вклинился Михи Аэла, также оглянувшись в её сторону, — этого делать нельзя. Плетуны чрезвычайно изворотливые существа, а нож, кинжал или же… — он взглянул на ножны, лежащие рядом с ним, — меч той остроты, что имеются в нашем распоряжении, просто повязнут в нём. В прямое противостояние с ним вступать не стоит.
Фавиола уткнулась взглядом в свою подругу, пытаясь провести с ней невербальный диалог и заставить её принять озвученные правила. Неужто она не сообразила, о чём конкретно предупреждал их Михи Аэла, или в очередной раз решила, что ей всё нипочём?
«Час от часу не легче», — невольно подумала чернокудрая, отодвигаясь чуть назад и прислоняясь спиной к стенке занятого ими логова, а затем вновь медленно взглянула на своих товарищей. И вдруг ей почудилось, будто именно она в данной ситуации была не такой, как надо, и даже какой-то… лишней. Полукровка находился в своей стихии и действовал в соответствии со своим опытом — весьма немалым, надо полагать, — а Бригита, невзирая на все её бравадные высказывания, хотя бы не трепетала перед лицом внезапной опасности, каким-то образом сумев отсеять настоящую угрозу от мнимой. Они оба — мужчина и рыжеволосая девушка — не позволяли себе большего, чем требовали от них обстоятельства. Ещё недавно Фавиола считала умение держать себя в руках одной из главных черт своего характера. «Я просто устала, — сказала она себе. — Просто устала…» Быть может, это было правдой, потому что, не зная, как поступить, чернокудрая просто закрыла глаза, и вскоре её поглотила странная полудрёма, не позволившая ей ни погрузиться в глубокий сон, ни выпорхнуть обратно в явь.
Когда она повторно за день открыла глаза, наконец приходя в себя, то оказалось, что случилось это не без помощи её подруги, подпихивавшей Фавиолу под бок.
— Вставай, лежебока! — приговаривала при этом рыжеволосая. — Проснись и пой.
Петь ей совсем не хотелось, да и голос у неё был далеко не певчий; так что пусть поют те, кому это назначено природой, — решила Фавиола. Сама она скорее хотела пить и, дав подруге понять, что уже проснулась, заводила взглядом по их общим вещам. Михи Аэла, будто бы умевший временами ненароком считывать мысли окружающих людей, подал ей флягу с водой, из которой сам, по-видимому, недавно пил. Чернокудрая приняла её и сделала пару глотков, прежде чем передать полупустую ёмкость Бригите — а та уже разместила её между остальными вещами в их походном рюкзаке. Попутно, возвращая флягу, она взглянула на полукровку, возле которого лежало несколько прямых и тонких заострённых веток. Одну из них он как раз продолжал обтёсывать в ускоренном темпе.
— А… — только и успела открыть рот Фавиола.
— Свои замашки, — перехватив её взгляд, отмахнулась от вопроса рыжеволосая.
Михи Аэла на мгновение поднял на них глаза, не прекращая работать ножичком.
— Плетун уполз, — пояснил он, — но после него осталось немного слизи. — Кивком головы полукровка указал на маленькую деревянную коробочку, лежавшую возле него, а затем, поднеся обтёсанную веточку к глазам, пристально оглядел её и опробовал подушечкой пальца на остроту. — Её обрабатывают и продают в больших городах, но и в природном виде она нам наверняка ещё пригодится.
Чернокудрая не могла не согласиться — в их путешествии им действительно могло пригодиться даже то, на что другие люди не обратили бы своего внимания. «Он уполз, — мысленно повторила Фавиола, — а значит, путь вновь открыт». Наверняка Михи Аэла не разбудил её раньше лишь только потому, что не закончил начатое. «Или всё-таки он решил, что я слишком устала и мне нужно больше отдыха…» — засомневалась она. Допуская нечто подобное, чернокудрой становилось неловко — как-то так сложилось само собой, что они, не сговариваясь, взяли за правило не беспокоить друг друга. Для обеих девушек в частности это означало придерживаться заданного темпа без каких-либо жалоб; полукровка же не был ни жестоким, ни слепым — безусловно, он был способен подметить слабые стороны их небольшой компании. Невзирая на это, Фавиола, державшая себя в руках всё это время, чувствовала за собой пусть и не намеренный, но подкос, а потому засуетилась, словно пытаясь подтолкнуть их к быстрейшему возвращению на дорогу и тем самым реабилитироваться за то, что она заспалась. «Вот уж преступление», — хмыкнул внутри неё едва слышимый внутренний голосок, но бо́льшая часть личности Фавиолы с подобной иронией всё же не согласилась.