«Следовательно, — сообразила Фавиола, — всех, кто будет находиться вместе с ними, тоже могут заковать в цепи как причастных к преступлению. Оказаться среди королевских солдат было бы совсем неплохо, но не таким же путём…» К тому же чернокудрую беспокоило и оставляло в сомнениях само отношение Пламеносных к данной ситуации. Фавиола не была сильным знатоком эльфийской культуры, но к текущему моменту уже успела узнать несколько наиболее характерных этому народу черт. Одной из них была особая — можно даже сказать, фанатичная — щепетильность по отношению к своему образу в обществе. Пламеносные — одна из самых уважаемых ячеек в эльфийской социальной структуре, поэтому в одночасье стать дезертиром в результате того, что ты следуешь надлежащим тебе моральным правилам… Такое вряд ли может пройти бесследно, и чернокудрая опасалась, как бы люди, выброшенные на обочину сущей несправедливостью, не решили сдаться и стать теми, кем их назначило это совершенно облыжное и откровенно незаслуженное клеймо.

— Хорошо, — выдохнула Фавиола, сворачивая карту и размещая её в рюкзаке поверху всего остального багажа. — Пожалуй, к ним мы тогда и обратимся.

Она не была окончательно уверена, что это будет правильным выбором, но из всех представившихся вариантов именно этот казался более-менее подходящим для реализации. «Понятия о чести за несколько недель не выветриваются, верно?» — спросила она у самой себя, поднимаясь с лавочки и продевая руку в лямку рюкзака, сопровождаемая взглядами лекарши и мужчины. Взгромоздив на спину свою ношу, чернокудрая подошла к подруге и постучала кончиками пальцев по её плечу, намекая, что им уже пора выходить. Бригита мотнула головой в попытке отбросить с лица рыжие пряди и, расправившись с завязками на обуви, наконец поднялась с земли.

Фавиола решила попрощаться и подошла к лекарше, но та её опередила.

— Будьте осторожны, — напутствовала она, также поднявшись на ноги. Собака заюлила возле её ног и, пыхтя, присела рядом, задрав голову на хозяйку и недоумевая, почему же её внимание до сих пор приковано к кому-то другому и что такого интересного в этих «других». — В этой стране нынче всё изменилось, перевернувшись с ног на голову. Держитесь друг друга, и удачи вам в пути на восток. Пусть он вас примет, как вы того ожидаете, но и тогда помните о том, что всё ещё следует оставаться внимательными к происходящему вокруг.

Чернокудрая кивнула и хотела было обнять женщину, но вовремя вспомнила, что здесь это не слишком распространённая практика: вступать в такой близкий физический контакт с малознакомыми людьми, — поэтому они разошлись, заменив объятия приободряющими и благодарными улыбками. Возможно, поэтому Фавиоле и показалось, будто они не поставили точку в конце этого этапа их путешествия, или же, вероятно, это было очередной уловкой этого места, но она не поддалась этому чувству и пошла, лишь единожды оглянувшись и мотнув головой в знак прощания, в обход дома, чтобы выйти к тропе, а затем, следуя инструкциям лекарши, отправиться к следующему ориентиру на пути к форпосту, где должны были находиться Пламеносные. Мельком она глянула на Михи Аэлу, который немного задержался, чтобы переброситься парочкой фраз с хозяйкой этого дома, но, по виду, он также собирался уходить. Перед тем как завернуть за угол, чернокудрая кивнула и ему тоже. Быть может, стоило спросить, куда он собирается отправиться дальше, но она не хотела всё выставлять так, будто у них с Бригитой есть к нему какая-то претензия. Фавиола не была намерена намекать на то, что они были бы рады, если бы полукровка прошёл с ними хотя бы небольшой отрезок пути. Такие услуги обычно принято оплачивать, а денег у них было совсем немного. Рассчитывать на то, что им помогут просто так, было бы верхом наглости — у всего, в конце концов, есть свой предел, даже у благодарности; в отдельных случаях — особенно у благодарности. Поэтому Фавиола не стала разбавлять это случайное знакомство неловкими намёками и скользнувшими в ответ отказами, которые было бы сложно принять и которые неумолимо испортили бы сложившийся в её представлении образ, казалось бы, наделённого благородством случайно повстречавшегося им человека.

Идя возле дома и уже видя впереди деревья, расступающиеся и пропускающие между собой тропинку, главным было не думать о том, каким сложится этот путь. Бригита была на удивление спокойной, будто они не покидали это место насовсем, а просто вышли погулять. Фавиола чувствовала себя менее уверенной, потому как разные вероятности уже толкались в дверях её разума, пытаясь напомнить своим появлением о всех сложностях, которые могли повстречаться девушкам на их пути. Чернокудрая ощущала скользящий по коже холодок — не из-за того, что на улице стояла остаточная ночная прохлада, а из-за конфликта желаний и реальности; она хотела как можно скорее добраться до Смотрящих из-под Сводов, но понимала, что нужно миновать определённое расстояние, прежде чем это удастся сделать, и что на этом расстоянии может случиться что угодно. Эти мысли душили её и слегка подгибали ей ноги; странное чувство отбрасывало её назад, но Фавиола заставляла себя идти дальше.

— Подождите! — настиг их ненастойчивый голос, прежде чем они успели выйти со двора и ступить на тропинку.

Чернокудрая, и без того боровшаяся с внутренними ступорами, остановилась сразу же; Бригита — коротким мгновением позже. Обе развернулись лицом к мужчине и застыли, ожидая, как он и просил, а сам он тем временем подошёл ближе. Все вещи теперь были при нём: и мешок с вещами, заброшенный на одно плечо, и тяжёлое оружие на поясе. Он выглядел чуть лучше, чем пару дней назад в лесу, — возможно, потому, что лекарша выстирала и отгладила его верхнюю одежду, а ещё на нём не было немножко смешного шлема, который, вероятнее всего, отправился в мешок. Расчёска сделала своё дело, но только наполовину, и теперь мужчина больше всего походил на опрятного лешего; не хватало только всяких корешков и ягод, застрявших в волосах. Но, вопреки всему, впечатление он производил весьма приятное. Фавиоле показалось, что он чувствовал себя немного неловко, потому как тоже приостановился, когда остановились они, а затем подошёл к ним лёгкой походкой, призванной отобразить расслабленность, но на деле чернокудрая увидела в этом скорее попытку мужчины прикрыть свой настоящий настрой.

— Вы спасли мне жизнь, — сказал он, остановившись в нескольких шагах от них и постучав носком потёртого сапога по почве, словно проверяя её. Фавиола хотела возразить, сказав, что, в первую очередь, это он выручил их, но не сделала этого, позволив ему договорить. — Мой отец был из маринров, к тому же из Связанных Присягой. Моя честь, — нащупав нужный уголок земли, полукровка наконец поднял на них взгляд своих необычных сине-карих глаз, — обязывает и меня дать эту клятву.

И его тон, и сами слова чётко указывали на то, что речь идёт не просто о каких-то формальностях, поэтому Фавиола застыла, ничего не ответив — ей нужно было сперва обдумать всё, как следует, — но её рыжеволосая подруга медлить не стала.

— Что ты имеешь в виду под этим? — спросила Бригита.

Чернокудрая бросила в её сторону настороженный взгляд.

— Что я обязан вам жизнью, — как-то по-доброму и просто ответил Михи Аэла. — И должен ответить на этот поступок, дав клятву защищать жизнь того, кому обязан сохранением своей. И я дам её — если вы её примете. — Он взглянул сначала на одну девушку, затем на другую и спросил: — Кто это будет?

Фавиола всё так же молча стояла, глядя на полукровку. Ещё несколько мгновений назад она переживала из-за того, что у них не будет надёжного попутчика; сейчас же она чувствовала себя ещё более скверно, потому как у неё была возможность получить такового, но совесть не позволяла ей это сделать.

Тем более ошеломительно прозвучали слова рыжеволосой девушки, когда та вдруг заговорила.

— Я, — уверенно и даже чересчур серьёзно произнесла Бригита. — Я приму её.

Фавиола бросила быстрый взгляд на мужчину, выразив им извинение, и ухватила подругу за рукав, попытавшись оттянуть её в сторону, но та не поддалась, и они отшагнули лишь на небольшое расстояние.